рубежом. Стала реальной возможность покидать корабль и действовать в открытом космосе. Значит, стали возможны контроль за состоянием внешнего оборудования и самой оболочки корабля или станции, ремонтно-профилактические работы, транспортировка грузов, монтажные работы на орбите — словом, работа по запланированной программе или в силу случайного стечения обстоятельств, что с развитием космоплавания приобретает исключительную важность.

Вспомнился и 1973 год. Тогда под угрозой срыва оказалась программа исследований на американской станции «Скайлэб». Сначала не раскрылась панель солнечной батареи, затем нарушилась теплозащитная изоляция, возникли неисправности в электронике стыковочного агрегата. И только выход в космос помог спасти положение.

«Таймыры» продолжали работу. Телеметрия с борта информировала, что у них все нормально. Успешно выдерживала проверку и новая конструкция скафандра. Это подтверждали и сами космонавты:

— «Заря», иллюминатор скафандра не запотевает, видимость отличная.

— А что видите?

— Под нами огни городов, чуть раньше прошли над океаном. Очень отчетлива Луна, много звезд и кромешная темнота…

Они говорили о снежном покрове Сибири, о том, что на юге сверкают молнии и идут грозы, что темнота ночи скрывает трассу БАМа… Они летели навстречу заре и знали, что скоро увидят Солнце.

— Хватит, заканчивайте. Молодцы, «Таймыры»! Спасибо за отличную работу.

Алексей мысленно был вместе с ними, ощущал их напряжение, ему передавались и их чувства: сначала нетерпение, потом настороженность, потом желание непременно сделать все запланированное. Непременно! Каким бы трудным оно ни было…

В космос уходили другие экипажи, и в трудные минуты полета Алексей неизменно находился в Центре управления: этого требовала его работа.

Космос уже не раз напоминал людям, что он может в любой момент преподнести сюрприз конструкторам и космонавтам, чтобы проверить их готовность к любым неожиданностям. Так было и в августе 1979 года.

Антенна большого радиотелескопа, которая после завершения научных исследований должна была «отстрелиться» от станции, зацепилась во время осуществления этой операции за элемент стыковочного узла «Салюта-6» и повисла непредусмотренным грузом.

Руководство полетом предприняло несколько попыток исправить положение. Не получилось.

На 16 августа был назначен выход экипажа в открытый космос. Станция подходила к зоне радиовидимости корабля «Космонавт Павел Беляев». Антенны плавучего измерительного комплекса «поймали» голос «Протонов»: с орбиты шел доклад о многотрудной работе.

Каждый выход в открытое космическое пространство уникален. Каждый раз решаются новые задачи, испытываются воля и мастерство людей, возможности техники. Но тот выход Владимира Ляхова и Валерия Рюмина был необычен во многих отношениях. Еще ни разу не проводилась такая работа после столь долгого — более 170 суток — пребывания космонавтов в полете.

Алексей слушал лаконичные доклады товарищей:

— Люк открыт… Начинаем.

— Не торопитесь, — предупредила Земля.

— Вышел на «якорь»…

Это Рюмин сообщил, что стал на выступающую рядом с люком площадку, чтоб зафиксироваться, проще говоря, надежно прикрепиться к летящему в космической бездне комплексу.

— Откинут поручень…

— Пошел вдоль станции…

Потом «Протоны» вышли из зоны радиовидимости. Потянулись томительные минуты ожидания — ожидания и тревоги.

И вот сообщение:

— Антенна сброшена. Все нормально.

В зале аплодировали. Алексей взял в руки микрофон:

— Молодцы, «Протоны»!

И он подумал, глядя на огромную карту полета, где были обозначены маршрут движения «Салюта-6» и место нахождения кораблей слежения: «Павел Беляев страховал меня во время первого в истории космонавтики выхода в открытый космос. Теперь корабль, носящий имя отважного космонавта, помогал экипажу выполнять рабочие операции на новой орбите…»

Алексей представил шлюзовую камеру «Восхода-2», люк, распахнутый в космос, яркие блики солнца, многокрасочную Землю, плывущую внизу, и словно наяву услышал голос своего командира, спокойный, неторопливый, полный уверенности в успехе…

«Паша, дорогой, — мысленно продолжил он с ним разговор, — как жаль, что тебя сейчас нет здесь, что ты не видишь работу наших последователей: они молодцы, они уверенно продолжают то, что мы с тобой начинали, и уверенно идут дальше».

Дорога к звездам, к иным мирам Вселенной всегда будет загадочной и трудной. Пока еще очень немного можно сказать о не имеющем границ безмолвном океане космоса. Освоение его потребует исполинских сил, мужества, знаний, отваги. Кто знает, когда встретится человек с разумными существами иных миров — и встретится ли? И еще долго звездные пути будут полны таких причудливых, загадочных явлений, которых не сможет предвидеть ни ученый, ни фантаст.

Так думал Алексей Леонов, находясь в Центре управления, когда над планетой людей кружил очередной космический комплекс и его товарищи выполняли очередную сложную работу.

Верность

(Вместо эпилога)

С каждым годом множится число представителей новой профессии. Сегодня более девяноста человек побывали на космических орбитах. Общее время, проведенное людьми над планетой Земля, составляет более пяти лет.

Снова и снова раздается над Байконуром гром космических стартов, и половодье огня и дыма бушует над казахстанской степью. В летопись космонавтики вписываются все новые и новые свершения, новые имена. И те, кто причастен к этим новым свершениям, знают, что для достижения успехов на этом неизведанном и трудном пути нужно каждый будничный день прожить с требовательностью к себе. Это знают все, кто живет и трудится в Звездном.

Это знает Алексей Леонов.

Он категорически отрицает «улыбку фортуны», «нежданное счастье», «лотерейную удачу».

— Человек всегда ждет хорошего. Другое дело, как ждать: сложа руки или засучив рукава. Фортуна же «улыбается» лишь тем, кто довольствуется малым… Улыбка фортуны и улыбка Джоконды. Нет, я не провожу никаких параллелей. Но если спросить: что она означает? Сколько людей — столько и мнений. Но от этого картина великого Леонардо не перестанет быть великой. И своим сравнением я хочу сказать, что есть понятия, которые не поддаются поверхностному толкованию. И вот здесь-то проверяется точка зрения человека, его взгляд на себя. Разве можно сказать: я сделал все. Наверное, правильнее будет: я старался сделать все, мне хочется сделать все…

Размышляя о жизни, он не усложняет и не упрощает ее, о чем-то говорит сдержанно, о чем-то горячо и резко:

— Не терплю демагогов. Послушаешь — идей у них полна голова, и все настоящие, нужные. Но… Чуть дойдет дело до первой преграды, пусть даже маленькой, ветхой, опрокинуть ее пара пустяков, а они останавливаются, руки опускают: мол, объективные обстоятельства — против них не попрешь…

Романтика? Вот что он говорит:

— Мне представляется так: романтика — это лишь тень, которая таится в неизведанном, в нерешенном, в неисхоженном мире. Она отступает по мере того, как человек ставит точки там, где еще недавно стояли вопросительные знаки. Проследите хотя бы историю последних лет космической эры… Впрочем, это суждение не мое: я повторяю слова Константина Петровича Феоктистова, целиком разделяя его мысль.

Алексей Архипович вспоминает Королева, его